Форум » Читальный зал » балет 227 сезон часть 4 » Ответить
балет 227 сезон часть 4
Карина: Раздел посвящен публикациям о спектаклях текущего сезона.
Ответов - 7
Карина: источник Репортаж о капитальном возобновлении спектакля Леонида Якобсона «Спартак» на сцене Мариинского театра 03.07.2010 Примечательным событием в балетной программе XVIII фестиваля искусств «Звезды белых ночей» стало капитальное возобновление исторической постановки Леонида Якобсона «Спартак» на музыку Арама Хачатуряна. Это уже третий балет хореографа, восстановленный за последние годы. Но если «Болт» Дмитрия Шостаковича почти не задержался в репертуаре, то прошлогодняя постановка «Шурале» Фарида Яруллина нашла большую популярность у публики. «Спартак» был впервые поставлен в 1956 году. В свое время этот балет произвел небывалый фурор. Для той эпохи спектакль был совершенно необычен. Ответственным репетитором по возобновлению спектакля стал Вячеслав Хомяков. Вячеслав Хомяков: «Я считаю актуальным хранить то наследие, которое нам досталось. А «Спартак» - это одна из балетных вершин в истории Мариинского театра. Совсем неплохо, если подобные вещи будут возвращаться. В этой постановке в качестве и консультантов, и ассистентов, и репетиторов принимают участники первой премьерной постановки. Могу назвать Алфимову, Легат, следующая волна это уже Елена Евтеева, Реджепмырат Абдыев, Аннэлина Каширина; Борис Брегвадзе – педагог, который меня консультировал по роли Спартака, первый исполнитель этой партии. Театр репертуарный, труппа довольно многочисленная. Так масштабно сейчас мало кто ставит. Скорее всего, никто не ставит – с таким количеством людей, полнометражно, триумфатно, поэтому нам как раз под силу показать в полном блеске и труппу, и свои возможности именно на таких премьерах, будь то классика советская или дореволюционная…» В «Спартаке» Якобсон полностью отказался от классического танца и сделал ставку на декоративный рисунок хореографии, заимствованных из античных росписей. В сочетании с роскошью сценографии возникали картины римской жизни – монументальные и величественные. Но сегодня такая концепция спектакля явно сможет удовлетворить не всех, так как чисто танцевальная сторона в балете практически отсутствует, будучи заменена пантомимой, шествиями и гладиаторскими боями. Реконструкцию декораций и костюмов осуществили Батожан Дашицыренов, Сергей Грачев и Ирина Коровина. Хореографию восстановили Елена Евтеева, Константин Заклинский, Маргарита Алфимова и другие участники той исторической премьеры предыдущего возобновления 80-х годов прошлого столетия. В роли Спартака выступил прославленный премьер Мариинского балета Игорь Зеленский, который специально прибыл из Новосибирска, где в настоящее время возглавляет балетную труппу, чтобы исполнить героическую и в то же время трагическую роль античного героя. Игорь Зеленский: «Я очень рад, что театр принял такое решение, возобновить постановку. Была очень напряженная работа, я давно хотел станцевать Спартака, но, к сожалению, так и не получалось. Драматический балет, и он как бы очень эмоциональный. Особо, как вы заметили, нету такой большой прыжковой техники, но, в общем-то, он не из легких спектаклей. И, конечно, он много эмоций занимает у артистов, приятно в этот момент находиться в театре, когда все от служб до оркестра находятся в сильном нервном подъеме». Остальные ведущие партии на премьере исполнили молодые звезды Мариинки. Виктория Терёшкина – хрупкая и в то же время волевая Фригия. Виктория Терёшкина: «Эти два сезона у меня получилась такая ступень из четырех лестниц – это Джульетта, потом Жизель и сейчас Фригия в «Спартаке» - наверное, самое большое для меня событие именно как для актрисы. Нам очень повезло, что партию Фригии с нами готовила Елена Викторовна Евтеева, которая сама танцевала эту партию; есть очень хорошая запись, я очень много ее смотрела, старалась как губка впитывать все, что он говорила на репетициях. Но, честно говоря, если это и была победа, то это ее победа, а не моя, потому что она очень много вложила». Коварную обольстительницу Эгину ярко и броско станцевала Екатерина Кондаурова. Екатерина Кондаурова: «Ориентироваться было, конечно, сложно, потому что не осталось видеозаписей, я только могла смотреть фотографии, которые уцелели. И по каким-то позировкам, по тому, как она выглядела на этих фотографиях – поворот головы, что-то в глазах, что можно было прочесть – пыталась какие-то намеки, может быть, добавить в роль. Но по большому счету, конечно, большее влияние оказали более современные исполнительницы – это и Алфимова, которая показывала, и Валуева, которая была на видео, ну, и конечно, я просто изучала материалы по поводу этого спектакля. Вообще, тема «Спартака», этих гетер и патрицианок, сделала какой-то совместный образ в своей партии». Участники спектакля вложили много эмоций и внутренней самоотдачи в свои роли, наполнив их глубоким драматизмом. Однако, будучи лишены танцевального материала, большинство их них были вынуждены изображать скульптурные группы, что мало соответствовало динамичной музыке Арама Хачатуряна, которая звучала особенно свежо и колоритно в интерпретации главного дирижера Театра оперы и балета Армении Карена Дургаряна. Карен Дургарян: «Арам Ильич Хачатурян жил и творил в советское время в России. Может быть, это бала такая ламинарная связь между музыкальной школой России и Армении, потому что в итоге наша армянская школа построена на основе русской и немецкой. Благодаря Араму Ильичу и такой музыке мы могли общаться. Мариинский театр – это великолепнейший оркестр, как они отдают всю энергетику Арама Ильича! Может быть, у меня было впервые такое впечатление во время ведения спектакля – я был счастлив в этот момент…» Сможет ли реконструированный «Спартак» Леонида Якобсона завоевать любовь нового поколения зрителей – вопрос не праздный, ведь от этого зависит срок его дальнейшей сценической жизни… Виктор Александров, корреспондент радио "Орфей"
Карина: источник «Спартак» в Мариинке: Бунтарская сага в стиле ампир 08.07.2010 08:00 В прошлом сезоне – «Шурале», в нынешнем – легендарный «Спартак». Мариинский театр последовательно возвращает в свой репертуар наследие Леонида Якобсона. И Мариинка здесь в исключительном положении: ей принадлежит эксклюзивное право на немногие большие спектакли этого мастера хореографических миниатюр. «Спартак» и вправду одна из легенд отечественного балета, вернее, с ним связано несколько ярких легенд: начиная с многочисленных рассказов о несравненной Алле Шелест в эротичной не по эпохе роли Эгины и заканчивая историей о том, как Якобсон с Хачатуряном, обсуждая план будущего балета, подрались на Невском. Между тем, есть в нынешнем «возвращении легенды» и другой аспект. Пришло время констатировать, что тяга к широкому кругу мирового искусства в российском балетном театре прошла. И что волна интереса к музыкально-архитектоническому, баланчинскому типу хореографии (который с конца 50-х для многих был знаком свободы, художественной и почти политической) в среде профессионалов пошла на спад. Пресытились ли изощренными хореографическими структурами, устали ль от строгости чистых форм, от эмоциональной дисциплины бессюжетного балета, не разбавленного литературой, – так или иначе, ориентиры сменились. Теперь российских хореографов тянет как раз к «драмбалету», наследию советских времен, символу одиозной сталинской эстетики. Впрочем, сам «Спартак» одиозным никогда не был. Как и его создатель. В 1956 году спектакль этот произвел эффект разорвавшейся бомбы: столь сильно он отличался от того, что царило тогда на советской сцене. На фоне бледных и художественно вялых постановок эпохи «борьбы хорошего с лучшим», он был зрелищем фантастическим. Он потрясал. Во-первых, подлинная трагедийность – и это в эпоху соцреалистических идиллий. Во-вторых – размах действия, сильнейшие характеры, сильнейшие страсти: любовь и жертва, предательство и скорбь, власть и свобода. В-третьих, он был принципиально ярок – во всех смыслах: яркая сценография Валентины Ходасевич, яркий пластический язык Якобсона, яркость эмоций, актерских и зрительских. Сам пластический язык, художественный стиль, экзотический и до дерзости смелый, тоже не имел аналогов в советском балетном театре: Якобсон снял с танцовщиц пуанты и заставил их танцевать вне классического балетного канона, не на пальцах. И, наконец, эротика – запретная, почти невозможная в те годы тема, – становилась одной из доминант этого поразительного спектакля. А динамизм?! «Ромео и Джульетта» кажутся неспешным балетным произведением на фоне ритмического накала «Спартака». То есть вроде как совсем «несоветский» был балет. И сегодня «Спартак» впечатляет. Первое впечатление – ритм. Он врывается в нас, как только открывается занавес: Якобсоном придумана агрессивная поступь римских легионеров, которые группами, одна за другой, подобно ударам тарана, устремляются на зрителя. Блестящая драматургия, нетривиальные пластические ходы, напряженный нерв, ясно ощутимая необузданная, природная дикость. И мощный напор, накал. Хореографическая энергия неистощима, масштаб – грандиозный: настоящее эпическое полотно. Эффект подкрепляется живыми картинами – застывшими мизансценами, плоскими, как многофигурные античные рельефы. Балет и сам многофигурный: в программке почти полсотни персонажей, у каждого – свое лицо и своя судьба. Хореография подчеркнуто мужская и подчеркнуто женская. Тема борьбы неотрывна от темы женщины: женской неволи, женской жертвенности, женской развратности и женской власти. Пожалуй, у первого состава в центре балета оказался именно женский контраст: аскетичный, трагический образ Фригии (Виктория Терешкина) противостоял обольстительной Эгине (Екатерина Кондаурова) – глядя на нее, невозможно было не гадать, какой же была в этой партии Шелест. Наконец, на сцену вернулся пафос: «Спартак» открыто, требовательно патетичен. И пафос этот явно востребован. Востребована небытовая приподнятость актерской игры – артисты с воодушевлением страдают, взывают, клянутся, бьются на мечах и умирают в муках. Старание, рвение актеров ощущается физически. И все же перед нами не сгусток подлинной жизни, каким выглядел этот спектакль в 1956 году, а продукт реанимации. Общая культура актерской игры, как ни печально это отмечать, ушла из балета, генетическая связь с драматическим театром утрачена: теперь не играют даже в «Жизели», а в случае удач всё держится только на личной интуиции исполнителей. И вовсе не баланчинское антидидактичное десятилетие тут виной, а затхлые 70-80-е годы – именно тогда уходила, истаивала школа актерской игры в российском балете. Неожиданный итог возобновления «Спартака» – странная метаморфоза. Большая форма и пафос плюс грандиозная архитектура реалистических декораций Валентины Ходасевич, погруженные в нашу эпоху, спровоцировали инверсию: бунтарский некогда балет выглядит сегодня просталинским. И даже трибуна в сцене цирка на подмостках – в отличие от эскиза – вдруг стала похожей на фрагмент интерьера станции метро «Комсомольская». Инна Скляревская «Фонтанка.ру»
Карина: источник Спартак - чемпион. В Мариинке Светлана Наборщикова, 8 июля 2010 г. Мариинский театр продолжает восстанавливать свое наследие. Легендарного "Спартака" Арама Хачатуряна в постановке Леонида Якобсона возобновил участник премьеры Вячеслав Хомяков. Выяснилось, что за годы забвения балет не только не утратил прежних достоинств, но и приобрел новые. Свой спектакль бунтарь и новатор Леонид Якобсон поставил на излете 1956 года. Если оценивать эпоху в категориях стиля, позади был сталинский ампир, впереди - хрущевский минимализм. Якобсон каким-то непостижимым образом вырулил в Серебряный век и поставил спектакль столь же соблазнительный, сколь и упаднический. Искушенного эстета пленило живописное начало. Он часами рассматривал репродукции с римскими фресками и изучал в подвалах Эрмитажа трофейный Пергамский алтарь. В результате родилось подлинное пиршество для глаза и слуха. Для петербуржцев, большей частью обитавших в коммуналках, балет с его масштабными декорациями, разноцветьем одежд и прихотливостью пластики стал откровением и воспоминанием. Роскошь Рима накануне падения рифмовалась с роскошью родного города в преддверии разрушительных революций и войн. Идеологически чуждым казался и главный герой этого зрелища - не Спартак, не Красс, более того - не борец, а нежный юноша Гармодий, предавший сподвижников ради любимой. И уж совсем вне советских традиций выглядел раскол в повстанческом лагере накануне решающего боя. Немудрено, что творение Якобсона и верного исполнителя его замыслов - художницы Валентины Ходасевич на сцене не задержалось. На смену ему пришел "Спартак" Юрия Григоровича. Молодой балетмейстер вдохновился романом Джованьоли и поставил драматическую историю о мужском соперничестве. Главным призом для Спартака и Красса была власть. Для первого - обременительная, для второго - желанная. В компромиссные шестидесятые отчасти диссидентское, отчасти державно-патриотическое решение пришлось кстати и утвердилось на главной сцене страны. Спектакль Якобсона в усеченном одноактном варианте сохранил его театр, но ясно было, что силами небольшой труппы воссоздать грандиозный оригинал невозможно. Возвращение "Спартака" на сцену Мариинки можно считать восстановлением исторической справедливости и симметричным ответом Большому. Однако балеты стареют быстро, и вопрос актуальности якобсоновского зрелища, естественно, волновал его поклонников. По большому счету, тревога оказалась напрасной - свои достоинства балет не только не утратил, но и умножил. Роскошью в нынешний технологичный век не удивишь, но роскошь такой степени изысканности, без малейшей примеси нуворишества, по-прежнему редкость на отечественной сцене. Эротичным по современным меркам спектакль не назовешь - никаких телосплетений, но есть то, что в старину называли "огневым жестом". С его помощью сделан танцевальный шедевр Якобсона (за который его заклеймили "эротоманом") - танец гадитанских дев с медленно раскручивающейся пружиной музыки и танца. Кроме того, есть великолепная Юлия Махалина в роли куртизанки Эгины. Для нее -танцовщицы, умевшей сделать сексуальной стерильную классику, - здесь подлинное раздолье. Тема любви и предательства, порицаемая в пятидесятые, сегодня так же притягательна, как и во времена вдохновлявшего Якобсона Серебряного века. Когда же театр найдет на роль Гармодия интеллектуального плейбоя (Александр Сергеев слишком инфантилен для своего героя), линия Эгина-Гармодий приобретет завершенность. Раскол в рядах бойцов ныне всесторонне проработан "бандитским" направлением в театре и кинематографе. Наблюдать же за якобсоновскими персонажами - особое удовольствие, поскольку в массе своей они ведомы не низменными денежными интересами, а высокой идеей борьбы за свободу. Спартак в исполнении монументального Данилы Корсунцева - и крестный отец, и трибун, и любовник, а такое сочетание гарантирует герою признание публики. Единственное, что неуместно в возобновленном "Спартаке", - его продолжительность. Четырехчасовой спектакль с двумя антрактами хочется спрессовать в два акта. Изъять, например, смотрящийся явным анахронизмом "Рынок рабов". Тем более что сам хореограф имел склонность к сокращениям и даже отстаивал свое мнение кулаками. По Петербургу пятидесятых ходили слухи о драке Якобсона и Хачатуряна на Невском проспекте. Композитор якобы не желал уступить ни пяди своей музыки, за что и поплатился. То, что осталось после резекции Якобсона, оркестр Мариинского театра во главе с дирижером Кареном Дургаряном представил вкусно и сочно - как и следует играть "Рубенса русской музыки".
Карина: источник Легионы ушли Каждый раз, возвращая на сцену позабытое название из прошлого, наши балетные театры рапортуют о возрождении последнего уцелевшего шедевра. Но этот поток не оскудевает. Наконец дошла очередь и до «Спартака» Леонида Якобсона. Свой статус спектакль оправдал, но он нуждается в ином исполнении Анна Галайда Для Ведомостей 08.07.2010, 124 (2642) В 1956 г., когда Якобсон, обскакав Игоря Моисеева, первым выпустил «Спартака», балетный мир был сражен. Хореограф, годами отлученный от ведущих сцен, в очередной раз шокировал тем, что в своей Средней Азии и Молдавии умудрялся опережать прогресс. Это был год первого выезда отечественного балета на большие западные гастроли — «Лебединое озеро» и «Ромео и Джульетта». До СССР еще не доехали ни Баланчин, ни Лифарь, ни Эштон. В Париже только поставил первый балет Бежар. А на сцене академического театра оперы и балета имени Кирова Якобсон продемонстрировал то, за что еще предстоит бороться французскому революционеру: танец может все, правда тела важнее правды истории, но, чтобы позволить эту откровенность, надо отказаться от пуантов и пачек. Причем идеологический подрыв был защищен святым сюжетом — первым революционным восстанием масс в Древнем Риме. История гладиатора, сумевшего противостоять гигантской властной машине, переломанного советской властью хореографа интересовала мало — это исследование предстояло десять лет спустя более молодому Юрию Григоровичу. Якобсон же, прикрывшись благонадежным сюжетом, сотворил поразительно эстетский спектакль. Он не просто оживил фрески и барельефы — силой собственного воображения и энциклопедических знаний он вернул Древнему Риму навсегда, казалось, утраченные танцы и пластику. Работа над спектаклем длилась многие месяцы — Якобсон учил артистов не столько порядку движений, сколько мироощущению. Даже на застывших фотографиях и тяжелой черно-белой пленке новостной хроники его танцовщики выглядят пришельцами из другого мира — того, в котором жест и мысль имеют ценность жизни и где не знают страха. Вероятно, это величие потрясало людей, совсем недавно переживших чистки 30-х и блокаду, не меньше, чем живые лошади и колоссальные ансамбли. «Спартак» Якобсона открыто транслировал ту силу духа, которую пытались скрыть, пригасить в жизни. Этого живого чувства и лишена сегодняшняя копия. Артисты Мариинского театра без блеска, но очень ответственно и тщательно стремятся воспроизвести танцевальный поток Якобсона. Тем не менее он распадается на отдельные движения. Изысканная система скульптурных поз и жестов, разработанная хореографом, скукоживается до традиционных балетных позочек. Спектакль оживает по преимуществу тогда, когда появляется Екатерина Кондаурова. Она не овладела тем стилем, который сохранили фотографии великих Эгин — Аллы Шелест и Майи Плисецкой, она создала собственный, подвижный и текучий, и наполнила его яркой актерской харизмой. Сложнее пришлось Виктории Терешкиной — Фригии: ее возможности для реализации — несколько немых сцен, прощальное адажио со Спартаком да финальный реквием. Долго сливаясь с массами, балерина лишь в последнее мгновение позволила себе собственный жест: в реквиеме она перестала изображать божественное величие и круглить позы. На финальных аккордах она протянула над Спартаком заломленные тонкие, длинные руки. Этот отчаянный прощальный жест хотя и не был из спектакля Якобсона, но придал ему ту подлинность, за которой три с половиной часа безнадежно маршировали легионы мариинских танцовщиков.
Карина: источник Выпуск № 127 от 13.07.2010 Рим в свободном танце Премьера балета Леонида Якобсона «Спартак» на музыку Арама Хачатуряна состоялась в Кировском театре в декабре 1956 года и стала событием в истории русского балета. «Сцены из римской жизни» (так хореограф назвал свой балет) были решены не с помощью классической хореографии, а средствами свободной пластики, скульптурно завершенных поз, выразительного жеста, напоминавших о вазовой живописи античных времен. Вместо пуантов – мягкие сандалии, вместо привычных пачек балерин – свободные хитоны Игорь СТУПНИКОВ В балетах Якобсона не бывает маленьких ролей. В «Спартаке» много персонажей второго плана, и каждый из них — законченный портрет.В мире существует около двадцати версий балета, но лишь некоторые из них стали этапными в развитии хореографии. К музыке Хачатуряна обращались такие выдающиеся хореографы, как Игорь Моисеев и Юрий Григорович. Нынче на театральной афише – снова «Спартак». Третий за последние два года. Счет открыл Михайловский театр, показав балет в хореографии Георгия Ковтуна. Жанр этого синтетического действа, вызвавшего немало споров, было трудно определить: балет, шоу, аттракцион? Юрий Петухов, который возглавляет Санкт-Петербургский театр балета, носящий имя своего создателя Леонида Якобсона, попытался восстановить подлинник великого мастера. Попытка заслуживала уважения, однако возможностей труппы не хватило, чтобы поднять огромный пласт хореографии с множеством действующих лиц и сложной композиционной структурой. Петухову пришлось адаптировать хореографию балета, учитывая силы труппы. И вот балет Леонида Якобсона вернулся на Мариинскую сцену, в родной дом, где он родился более полувека назад. Балетмейстеру-постановщику возобновления Вячеславу Хомякову предстояло собрать воедино разнородные материалы, от фотографий до сохранившихся видеозаписей, и главное – объединить танцовщиков разных поколений, в прошлом исполнявших партии в балете. Ценилась любая крупица спектакля, сохранившаяся в памяти: порядок номеров, рисунок вариаций и дуэтов, прихотливые узоры кордебалета. На призыв Вячеслава Хомякова откликнулись многие, восстанавливали и вспоминали, как говорится, всем миром: Маргарита Алфимова и Константин Заклинский, танцевавшие ведущие партии Эгины и Спартака, Елена Евтеева и Реджеп Абдыев, исполнявшие роли Фригии и Гармодия, Ирина Генслер, Татьяна Легат, Аннэлина Каширина и Сергей Демидов воскресили огненные танцы в сцене «Пир Красса». Словно из кусочков смальты складывалось полотно балета. В партии Спартака выступил Игорь Зеленский, танцовщик широкого творческого диапазона. Роль Спартака оказалась для него крепким орешком. Артист справился с технической стороной партии, в прыжках, взлетах, турах ощущалось несомненное мастерство, но не было в образе духовной наполненности и лирического порыва. Казалось, что танцовщик создает образ акварельными красками, не стремясь проникнуть в трагическую суть характера. Образ Фригии, верной подруги Спартака, создала Виктория Терешкина. Сила ее героини в самозабвенной преданности Спартаку, в неразрывном слиянии с ним, с его нелегкой судьбой. Вариации-монологи Фригии – Терешкиной полны скорбных предчувствий и прозрений, каждый дуэт с любимым может стать их последней встречей. Финал спектакля – плач Фригии стал в исполнении танцовщицы одной из высших точек балета. С распущенными волосами, в развевающемся хитоне, с лицом, искаженным страданием, бежит она по полю битвы, ища тело любимого. Экспрессией танца и актерской выразительностью захватывает зрителя Юрий Смекалов в роли красавца Гармодия. Созданный образ многогранен – от верного соратника Спартака до предателя, соблазненного коварной Эгиной. Актер привносит в образ множество психологических оттенков – юношеский пыл, наивную доверчивость, гнев и уязвленное самолюбие гордеца. С большой силой проводит актер сцену гибели Гармодия – крушение надежд, предчувствие неминуемой гибели, – все это сливается в пластический монолог сломленного существа, так дорого заплатившего за измену. Обольстительное коварство, чувственная нежность, властность и жестокость соединились в образе куртизанки Эгины, созданном Екатериной Кондауровой. Хитроумный политик, она крепко держит в изнеженных руках нити интриги, исподволь руководя расколом в лагере Спартака. Пластичная и выразительная танцовщица, Кондаурова делает свою героиню многоликой – изысканно величавой патрицианкой в сценах с Крассом, развязно пошлой среди гетер и пьяной солдатни, обворожительно манящей в дуэтах с Гармодием. В балете много персонажей второго плана, но каждый из них – законченный портрет, тонко продуманная миниатюра. В балетах Якобсона вообще не бывает «маленьких» ролей. Блестяще исполнили этрусский танец Надежда Батоева, Федор Мурашов и Антон Пимонов: казалось, что ожила вазовая живопись с ее изломами тел. В центре народных сатурналий – Афинский шут Ивана Ситникова. Словно языки медленно разгорающегося пламени, окутали сцену гадитанские девы, увлекаемые в исступленный танец темпераментной Еленой Баженовой. Тонко интерпретировал многоцветье музыки Арама Хачатуряна его соотечественник дирижер Карен Дургарян. Творчество Леонида Якобсона постепенно возвращается на Мариинскую сцену, уже год на ней живет балет «Шурале», теперь зрители увидели самое монументальное хореографическое полотно мастера – балет «Спартак». ФОТО Наташи РАЗИНОЙ
Карина: источник Академия, не школа На сцене Мариинского театра прошли выпускные концерты АРБ имени А.Я.Вагановой Ирина ГУБСКАЯ Фото Натальи РАЗИНОЙ Санкт-Петербург Программа красивая и точно отражающая репертуарное положение в театрах: "Класс-концерт", дивертисмент "классика и современность" и ретро "Гаянэ". Для выпуска - грамотный подход, представляющий потенциальных артистов не вообще, а с учетом конкретной перспективы. И уже от этого концерт получился праздничным. Но и показательным: проблем в системе обучения меньше не становится, и они очень портят впечатление. Мода на классы представлена в Москве постановкой Асафа Мессерера, в Мариинке "Этюдами". Вагановская академия выставила свой эксклюзив: "Класс-концерт" (от Ланде до Вагановой) Константина Сергеева. Только сама постановка, если не считать появившейся в прологе группы детей с учителем, "от..." ничего не показывала. "До..." тоже не прозвучало. Это "здесь и сейчас": вразнобой двигающиеся, закладывающие ноги - кто куда горазд, причем и в мужском классе, вываливающие грудь и на прыжках, и на арабесках, машущие руками мимо позиций и без намека на нюансы. Эта остановка - явно не Ваганова, а дебри "дикого капитализма" в приложении к танцевальной цивилизации. В общем, в "классе" академизма и стройности минимально. После такого экзерсиса в танце более-менее точно работают только по "точкам" (в результате проблемы с музыкой). Понятно, что не только разнообразие школ причина нестройности рядов мариинского кордебалета. Концертная программа стала логическим продолжением проблем обучения. Хотя здесь - работа индивидуальная, потому исполнение выглядит намного точнее. Но недостаточно. Алиса Содолева в "Мелодии" показалась красивее и точнее, чем в па де де из "Спящей" - похоже, структура академических па сковывает. Ее партнер Виктор Лебедев удивительно сочетал задатки премьера и подростковый дисбаланс в пропорциях и внешности. Все бы ничего - еще оформится и наберет сил, но это - главная надежда выпуска. А в па де де Обера - Гзовского ему и вовсе рано. Зачем номер в репертуаре - загадка амбиций педагогов. Получается, не "как взрослые", а наоборот. Нет железной техники и точности стиля. И выставленная в подкрепление Ольга Смирнова разочаровала. Еще на прошлых выпускных и даже осенью в балетном конкурсе гармоничная, теперь - слабая в ногах, да вдобавок как-то враз обретшая вульгарную манеру (в Мариинке уже есть парочка образчиков) и утратившая правильные позиции рук. Далее проблема - сценический грим и мимика. В "Сильфиде" Джеймс соорудил впечатляющие глаза-озера и губки, а его Сильфида мило улыбалась и демонстрировала следующую тенденцию: пальцевую технику явно не времен романтизма. Вскоки на пальцы не совсем то, что подъем на них (так же и вздрыг кисти - не вздох). Далее - сценическое поведение. В задорном па де де из "Арлекинады" герой выбирается на сцену, словно основательно нагулялся. А его Коломбина не различает понятия "быстро" и "суетливо". Противоположность - японская стажерка Мина Кобаяси в "Пламени Парижа". Следующая загадка: иностранцы, даже менее способные, внимательнее к академическим нюансам и танцуют "наш" репертуар грамотнее. В трио "Корсара" Кинен Кампа (США) проявила внимание к позициям рук. А вот челка у Медоры выглядела странно. Эсмеральд показали двух. Валерия Запасникова - академическая (партнер Сергей Стрелков) - с пониманием смысла, и это компенсирует некоторую неустойчивость. Ролана Пети из "Собора Парижской Богоматери" - Виктория Брилева. Она и ее Квазимодо, то и дело принимавший вид принца, милые и красивые, но про Средневековье явно не знают. Ретро - "Гаянэ", тоже в русле общих репертуарных тенденций. Есть настроение. Оформление спектакля помогает. Темперамент есть, но отдельными штрихами и исполнителями, в основном мужского состава. Солисты практически все на уровне, а солистки со всем комплексом проблем, словно характерные танцы женскому и мужскому классу преподают отдельно. Наверное, что такое характер, темперамент, динамика - в Академии объясняют не очень. В результате, хотя сабли и погнули, но все это как-то по-детски. И еще про балетные улыбки. Кто-нибудь объясняет будущим примам и кордебалету, что устойчиво жизнерадостный оскал - не альтернатива судорожно напряженному от усилия лицу? Что эта самая улыбка бывает нежной, задумчивой, отрешенной, просто тенью в уголках губ... Ну, в общем, не бессмысленно-балетным оскалом. Хотя, конечно, если студенты позволяют себе на сцене демонстрировать недовольство неудавшимся па - не только гримасами, но даже "пешим" уходом в кулису, и между танцевальными комбинациями расслабляться, как в зале на репетиции, то от такой привычки в театре избавиться сложно. Похоже, и осознавать границу между сценой и кулисами педагоги своих подопечных не учат. Потому на сцену выходят не Аврора, Никия, Зигфрид... - забредают более или менее красивые и тренированные мальчики и девочки, демонстрирующие себя в красивых костюмчиках. А танец - так, повод. Похоже, академия все больше забывает, что, по сути, она - школа. Потому даже система "доучат в театре" дает сбой: если в школе не выучили - не доучат. В лучшем случае "натаскают" солистов, а кордебалет останется все теми же нерегулярными джунглями. И даже приличные фактурно и эмоционально студенты на выпуске выглядят очень серо. Как и обучение в лучшем хореографическом заведении страны.
Карина: источник Победить Рим и умереть В Мариинский театр вернули "Спартака" Ирина ГУБСКАЯ Фото Натальи РАЗИНОЙ Санкт-Петербург Балет Арама Хачатуряна в постановке Леонида Якобсона - тот тип спектакля, который надо смотреть вживую, а не на видео, он требует театрального присутствия. Появившийся в 1956 году в Кировском театре "Спартак" пользовался невероятным зрительским успехом - и сложно разделить, что в нем впечатляло больше: собственно постановка или исполнители - вплоть до целой вереницы эпизодических танцев. Конечно, аншлаг в те времена и сейчас - не одно и то же. Сейчас для похода в театр нужен серьезный стимул, а тогда, к примеру, ресторан обходился дороже и был менее доступен. Якобсон, воспользовавшись кратким просветом (от ХХ съезда до начала 60-х, когда человек полетел в космос, а "экспериментальное искусство" ушло в подполье), вывел в масштабе тот пласт культуры, который был изолирован от России: поиски Фокина, ориентализм, свободную пластику, отрицание пуантов. Удивительно, как "проскочил" Якобсон со своей вольной пластической лексикой, неудобным характером и анкетой. И финалом балета - не с победой восставших, а гибелью героя, реквиемом. Хотя такой финал - тоже возможность только того времени: одни оплакивали жертв тоталитаризма, а другие - вождя, с именем которого шли к еще недавней Победе. В этом балете очень четко выстроен сюжет от сцены к сцене (Николай Волков - известный балетный либреттист). Вероятно, поэтому "Спартак" занесен в список драмбалетов. Оформление Валентины Ходасевич из театра времен расцвета, когда спектакль уже оформлялся индивидуально, а не из подбора, но еще не началась мода на минимализм - "черный кабинет", "голый человек на голой сцене", репетиционная униформа. В "Спартаке" количество и живописная изобретательность декораций и костюмов на зависть голливудским блокбастерам. В общем, вся мощь театра. Кстати, в середине 80-х возобновление выглядело не столь эффектно, как сейчас. Музыка - отдельная мощь. Не аккомпанемент для танцев, а со своей изобразительностью, красотой и совершенно гениальным плачем Фригии. В таком комплексе как-то даже неловко представить иную, менее изощренную хореографическую лексику. На премьере состоялся мариинский дебют дирижера Карена Дургаряна. Удачный - по темпераменту и согласованности со сценой, балансом балета и музыки, мощи и лирики. Так качественно на балетах оркестр звучит редко. Все реже. На премьере самым слабым получилось начало. Военный парад смотрелся несколько комично. Со строевой подготовкой в балете проблемы (вы думаете, откуда неслаженность кордебалета?). А колесница Красса, запряженная главными рабами, выглядела, как "пара гнедых" (то есть еще Фригия - пристяжная) - "тпру, приехали!" Вообще-то здесь должна быть та кульминация, когда римская чернь (заодно и зритель) вопит от восторга победы. С фехтованием в труппе дело обстоит лучше. С дамскими танцами в вольном (почти фривольном) стиле - и вовсе замечательно. В танцевальных эпизодах можно собрать целое ожерелье великолепного исполнительства. Но главных персонажей по сюжету пять, из них один нетанцующий. Владимир Пономарев - Красс, у которого нет страсти и нет пресыщенности, нет изощренности и жестокости. Этого героя можно было вообще оставить за кадром, обобщив Рим как идею. Роль личности в истории - это о Спартаке: он - личность, а Рим - история. Вот влетает Спартак с восставшими к Крассу - а перед ним гадитанки и прочая танцующая толпа. У Якобсона Красс и Спартак практически не встречаются лицом к лицу: недостойно римского властителя единоборство с рабом. На премьере Спартака исполнял Игорь Зеленский. Попав в систему монументального спектакля, премьер стушевался и выглядел бесцветно и безразлично. Это не крушение сталинской эпохи, а пародия на генеральный секретариат времен застоя. Его Фригия - Виктория Терешкина - тоже не нашла себя в спектакле, ее партия вообще выглядела лишней. В результате балет получился про "вторых героев". Екатерина Кондаурова - Эгина "отвечала" за Рим, Юрий Смекалов - Гармодий - за восставших, то есть не-римлян, не-граждан. И "Спартак" вышел на ту же тему, но с иной точки зрения. У этих героев "счастье было так возможно". Если бы не заданные обстоятельства. Эгина и Гармодий - несколько осовремененные, чуть менее монументальные, чуть более живые. И как много в балете - умение быть красивыми на сцене. Не в буквальном смысле (хотя и это тоже). Но - Кондаурова все больше загоняется в рамки однообразия. Везде ее с удовольствием ставят на одноплановые роли, и она все более и более одинакова - хороша, но надолго ли. Однообразие расслабляет. В этом плане рвущаяся (по примеру Лопаткиной) в крайности до неподходящего репертуара Терешкина более перспективна. Во втором составе Спартак и Фригия оказались все же главными. Данила Корсунцев с первого выхода, когда Спартак еще скрыт доспехами, был заметен и статью, и порывом. Исполнитель берет своим неравнодушием и интеллигентностью в отношении к тому, что является его работой, - то есть творческим подходом. Софья Гумерова - Фригия сдержанная и точная и эмоционально, и в пластике. Дуэт получился на одной волне, и прозвучали в полную силу и темы любви и долга вождя, и оплакивание - по-античному величественное и прекрасное в некрасивом. А вторые герои и были вторые. Александр Сергеев - еще неопределенный Гармодий, ему заметно не хватает актерского и технического багажа. А Эгина Юлии Махалиной - в прошлом. Танцевальную партию балерина провалила. Махалиной не хватило и элементарного сценического вкуса - от грима до манеры. Зато эта Эгина более подходила Крассу - не возникало "отеческих" мотивов. Правда, и желаний - тоже. В запасе у Мариинки еще Спартак - Илья Кузнецов и Фригия - Дарья Павленко, которые исполняли сцену прощания в концертах, и от этих исполнителей можно ожидать небанального спектакля. Но спектакль в постановочном и режиссерском решении - одно, а Якобсон - он все же лучше в миниатюрах. При всей крепкой режиссуре смотрится как великолепный концерт. Потому стоп-кадры со статичными барельефами - не только для смены декораций. Ну не ставил Якобсон связок от эпизода к эпизоду. Эти эпизоды - танцы. А такого, чтобы как у Петипа - пантомима вплеталась в танец, - не вытанцовывается. И великолепно, удивительно музыкально поставленные (но не все - исполненные) танцы - от гладиаторов до египетской девушки - они хороши, но фрагментарны. Продержится ли "Спартак" в репертуаре или уйдет в тень, как прошлогодняя премьера "Шурале", - вопрос. Второе более вероятно. Да и вообще, практика "возобновили и забыли" в Мариинке очень в ходу. Этот балет можно показывать раз в сезон - по большим праздникам, но при условии, что перед этим репетировать как новое возобновление.
полная версия страницы